Комик Никки Глассер рассказывает, почему добрая ссора лучше худого мира и как они с другом научились выражать друг другу свое «Фи!»
Мы с моим МЧ не сильны в ссорах. Но у нас уже получается лучше, чем в начале — три года и два расставания назад. У нас обоих нет к этому природного таланта. Я бы хотела, чтобы мы ссорились как настоящие рок-звезды. Я бы кричала и хлопала дверью, может быть — кинула в него пару ваз. А потом вскочила на свой мотоцикл и написала об этом песню. Я не делаю этого по двум причинам: 1) такое поведение мне кажется эксцентричным, оскорбительным и чревато открытой конфронтацией; 2) у меня только одна ваза.
Я всегда боялась конфронтации. Мой психотерапевт говорит, что это идет от моего страха перед одиночеством (Так легче написать, чем просто признать: «Я боюсь одиночества».).
По моей логике, если я разозлюсь на своего парня, он может сказать: «Ну, раз то, что я делаю и не собираюсь перестать делать, тебя злит, то нам не по пути. Прощай!» И тогда он уйдет. Навсегда.
Постепенно я обрела достаточно уверенности в себе и наших отношениях, чтобы говорить ему сразу же (или почти сразу), что он должен извиниться за то, что сказал, будто я похожа на Бретт Батлер из «Грейс в огне» (ну да, похожа). Раньше я бы промолчала, убеждая себя, что меня это не волнует, а потом пошла бы, выложила подкаст и выплеснула в нем все, что думаю. Или, что особенно ужасно, я бы кинулась в другую крайность и начала пылинки с него сдувать. Смысл этого приема в том, что чем больше я его люблю, тем меньше смогу на него злиться!
Нашим отношениям не шло на пользу то, что он так же убого умел выражать свой гнев по отношению ко мне. Он не ходит к психотерапевту, который мог бы ему это сказать, поэтому это сделаю я — здесь и сейчас. Надеюсь, он не будет против. А если будет, то я уверена, что он скажет мне об этом, как только прочитает. Но в прошлом, пока я разглагольствовала о нем в подкастах или писала ему сентиментальные послания, когда на самом деле мне хотелось его покусать, он использовал другую тактику, чтобы справиться с тем тяжелым чувством, которое я у него вызвала. Эта тактика называется молчанка.
Молчание было его излюбленным оружием. Звучит не так уж страшно. Даже напоминает название спа-процедуры.
— Не хотите сегодня добавить немного молчанки к вашему сеансу массажа
— О, а что это?
— Ну, за дополнительные 60 долларов в конце сеанса ваш массажист Хулио залезет на стол, ляжет к вам спиной и начнет рыться в своем телефоне, периодически достаточно громко вздыхая, чтобы вы знали, что он не спит и просто решил с вами не разговаривать. И так будет продолжаться 20 минут или до тех пор, пока вы не наплачетесь и не уснете.
Я раньше думала, что игра в молчанку — это что-то из репертуара домохозяек в комедиях 1980-х годов, а оказалось, что и современные мужчины в этом поднаторели.
Если вы испытали это на себе, то понимаете, как это ужасно. По сути, это хрестоматийная форма эмоционального насилия. Суть в том, что это не полное молчание. Вот как они это проделывают. За долгие часы ты слышите от него только односложные ответы. В конце концов вы не выдерживаете и спрашиваете:
— Почему ты со мной не разговариваешь?
— Я разговариваю.
— Ты ни слова не сказал мне за весь день.
— Я же говорю с тобой сейчас.
[Молчание]
Это как жить с привидением, которое вас не хочет (По-моему, большинство призраков — не фанаты этого дела.). И вы словно чувствуете, как оно изо всех сил старается вас не коснуться.
Я хотела бы, чтобы существовал Центр помощи игнорируемым женщинам. Место, куда я могла бы пойти, когда он демонстративно молчит. Я могла бы сбежать туда на своей Тойоте, пока он смотрит «Ходячих мертвецов» и делает вид, что не замечает меня. Я бы пришла в этот центр, где добрые женщины встретят меня с распростертыми объятиями и выслушают. Они бы лечили мои раны от молчанки выслушиванием. А я бы искала ему оправдания.
«Может, у него был ларингит! — кричала бы я. — А что, если он мим, а я просто до сих пор этого не знала?» Я бы не верила в то, что я здесь в безопасности. «А что, если он найдет меня?»
«Он вас не ищет, — успокоили бы они меня. — Он же не хочет с вами сейчас говорить».
К счастью, я больше не нуждаюсь в этом воображаемом убежище. Мы с моим парнем наконец-то научились воспринимать конфронтацию как нечто, способное помочь нашей паре. И в те разы, когда нам все-таки слишком страшно напрямую сказать, что нас не устраивает, мы не возвращаемся к своим недостойным привычкам. Мы едим. Мы столько едим, что к тому времени, когда настает пора мириться, оказывается, что мы уже слишком сильно объелись для примирительного секса. Вместо этого мы лежим в постели спиной друг к другу, роемся в телефонах и громко вздыхаем вместе, как и положено паре.
