И никто понятия не имеет, как.
История американки Мелиссы Оуден, родившейся в 1977, потрясает невероятными подробностями.
Я всегда знала, что расту в приемной семье, но в 14 узнала, что вообще не должна была родиться. После этой новости я начала многолетнее расследование, открывшее мне семейную тайну.
В нашей семье я и моя старшая сестра Тэмми были приемными. Наша мама страдала от гормонального дисбаланса, и не могла иметь своих детей. Правда, когда мне было 7, она неожиданно забеременела, и это стало сюрпризом абсолютно для всех.
Итак, мы с Тэмми были приемными и знали это. Как-то мы ссорились, и она в запале выкрикнула мне: «По крайней мере, меня хотели родить, в отличие от тебя!» Я не поняла, с чего она взяла, что была более желанным ребенком для биологических родителей, если от нас обеих отказались.
На что Тэмми посоветовала мне расспросить маму с папой.
Я едва дождалась маму с работы, чтобы выяснить подробности. Она очень не хотела отвечать на вопрос.
Но потом собралась с духом и рассказала: «Твоя мама сделала аборт, и ты пережила его». Она не планировала когда-нибудь мне рассказывать об этом.Единственная причина, почему они с папой озвучили мою историю Тэмми, это потому что Тэмми была беременна в этот момент, и они хотели отговорить ее от аборта.
Позже я узнала, что моя мама абортировала меня по требованию своей матери, моей бабушки. У вас сейчас глаза на лоб полезут от того, что я расскажу, но аборт моей маме сделали в третьем триместре. Это был 1977 год, тогда лечили душевные расстройства электрошоком, а аборт можно было сделать по социальным показаниям чуть ли не в любой момент беременности.
Мама была очень спортивной 19-летней девушкой с хорошим прессом. Поэтому свою беременность она сама искренне не замечала до начала третьего триместра. Пять дней мама лежала под капельницей с препаратом, который должен был убить меня и спровоцировать выкидыш. Это был легальный аборт в государственной клинике.
Когда я родилась, врачи были изумлены, что я жива. Недоношена, но жива.
Мама покинула клинику в полной уверенности, что родила мертвую дочь. Прошло 30 лет, прежде чем она узнала правду обо мне.
Меня усыновили через три месяца после «родов». Я была вся опутана трубками и врачи сомневались в моем здоровье, включая умственное, но моих новых родителей это не смутило, они были без ума от меня с первого взгляда.
Мама с папой не ошиблись во мне: я быстро наверстала упущенное, и в возрасте 5 лет меня уже нельзя было отличить от остальных детей.
Но в тот момент, когда я узнала правду о своем рождении, мой мир рухнул. Мне было 14, я была подростком, со своими тараканами, и тут на меня обрушилась правда, что меня не хотели родить.
Я несколько лет после этого болела. Я стала злоупотреблять алкоголем и искала утешения в сексе. Я заработала булимию, в попытках как-то заесть свое горе. Родители никогда не подозревали, насколько сильно я переживаю, потому что я делала все это втайне от них.
В 22 года я начала искать родителей. Из документов по усыновлению я узнала город, где родилась. Я переехала туда и стала копаться в архивах. Я давала объявления в газету. Я не знала имени моей мамы, а искала просто похожих на меня людей.
Я сумела отыскать бабушку с дедушкой по материнской линии раньше, чем маму. Я даже познакомилась с ними, но они не могли ничего мне рассказать о судьбе моей мамы. Они сказали только, что перестали с ней общаться вскоре после моего рождения. Что-то зловещее было в этой истории.
Найти мою маму помогла врачебная ошибка. Я запросила справку из больницы, где меня оставила мать, и администратор случайно, в нарушение закона, не вымарала в распечатке данные мамы и папы.
Я связалась по электронной почте с отцом. Он так и не ответил мне. Возможно решил, что я его разыгрываю. Он перестал встречаться с мамой после того, как она забеременела и никогда больше не интересовался моей судьбой. Через шесть месяцев после этого письма он умер, мы так и не увиделись.
Мне было 36, когда я узнала все подробности своего рождения. Мой дядя, двоюродный брат биологической мамы, узнал, что я связывалась с семьей, и рассказал мне последние тайны.
На аборте настояла бабушка, сразу, как только узнала о беременности. А узнала она поздно. Как я уже рассказывала, мама была спортивной женщиной, и весь срок проходила, не зная об этом.
Сестра моей мамы приходила в больницу, чтобы прервать процедуру и забрать маму вместе со мной, но медсестры сказали, что слишком поздно, и это приведет к риску для жизни матери.
Поскольку ожидались искусственные роды мертвого ребенка, маме приказали не смотреть на меня, она и не смотрела. Я родилась живой на 31 неделе. Я весила кило двести.
Самое ужасное в этой истории – бабушка знала, что я жива. Она потребовала оставить меня лежать в комнате без медицинской помощи, чтобы я умерла. Меня спасли медсестры.
Все это время меня мучил вопрос: как мама могла подписать согласие на усыновление, если она считала меня мертвой? Сейчас я сравниваю ее подпись с ее почерком и понимаю, что кто-то (скорее всего, бабушка) просто подделал подпись. Я нашла свою маму и мы три года провели в переписке и телефонных звонках, прежде чем встретились. Она все это время жила с чувством вины за меня, потому что никогда не хотела отказываться от родительства, но ее вынудила семья.
Я мечтаю, чтобы больше никому и никогда не довелось пережить то, что пережили мы с мамой»,
Мелисса Оуден – общественный деятель, основатель сообщества «Выжившие», автор книги «Ты выносила меня: воспоминания дочери».
По материалам goodhousekeeping Екатерина Сарычева
